Ужас,... О советскосоюзовских ужасах, трагедиях и драмах как и об истории Холокоста... Все время открываются новые страницы, хотя ничего фундаментально нового они не сообщают, но работу навсегда этой бедой раненого сердца обеспечивают беспрерывно... То же и с этими ГУЛАГовскими историями... открывается бездна и огонь оттуда вновь и вновь жжет и жжет... https://www.sibreal.org/a/29293884.html?fbclid=IwAR01ya4RDRIDM7LFp7Ed1gOsSgtVWgHTy0dbiwzIhHEGdnXysu96zx51x1Q
Жизнь у нас вовсе не та, для которой мы рождены. И лишь иногда, когда мы волею случая собираемся вместе в большом количестве и начинаем петь, в наших душах зарождается радость от предчувствия великой цели жизни Человеческой... Г.Бурков "Хроника сердца"....
Кортасар в этом был точен: Смех смехом, а не стало шестерых
Чуть за пятьдесят – все мы мало-помалу начинаем умирать с другими умершими. Великие маги-волшебники нашей молодости один за другим покидают этот мир. Мы уже и не думали о них, они остались где-то там, в истории, others voices, others rooms привлекли наше внимание. Конечно, и там они остались лишь в виде картин, на которые глядят не как вначале, в виде стихов, которые лишь слабо благоухают в памяти.
И вот (у каждого свои любимые тени, свои великие посредники) настает день, когда первый из них так страшно заполняет собой газеты и радиопередачи. Возможно, мы не сразу поймем, что в этот день началось и наше умирание, – я-то догадался об этом в тот вечер, когда в разгар ужина кто-то вскользь упомянул о сообщении по телевидению: в Мейи-ла-Форе только что скончался Жан Кокто, – словно частица меня самого упала на скатерть под ничего не значащие реплики.
А там и другие, всегда одинаково – по радио или из газет: Луи Армстронг, Пабло Пикассо, Стравинский, Дюк Эллингтон, а вчера вечером, когда я кашлял в гаванской больнице, – вчера вечером голос друга принес мне в постель слух извне: Чарли Чаплин! Нет сомнения, я выйду из этой больницы здоровым, но в шестой раз чуть менее живым.
Нам порой кажется, что среди наших современников нет великих. То есть все Великие они уже ушли. А наш знакомец... ну, какой же он великий, ну, нет, он просто талантливый или одарённый человек. И поэтому с каждым знаковым уходом мы талдычим каждый год одно и тоже, мол, всё, ушли ПОСЛЕДНИЕ из той эпохи, больше никого не осталось. Потом проходит пять лет и пишут уже о других ушедших тоже самое. Потом еще пять, десять, двадцать лет... Неправда, в каждом поколении, в каждом десятилетии есть свои ВЕЛИКИЕ, просто мы их знаем и нам трудно перешагнуть некий психологический барьер признав их за ГЕНИЕВ или ВЕЛИКИХ. Не надо ждать 30 лет и три года, надо говорить им при жизни, к примеру: Алла, ты Гения. Потому что Алла Боссарт прекрасный литератор, журналист, публицист, писатель (боюсь ошибиться в определении, я в этом не силён). Её тексты захватывают и ты покоряешься её мысли, чувствам и не человеческому темпераменту (у неё и коза будет кричать нечеловеческим голосом, но ты это примешь). Здоровско! --------------------------------------------
(стащил на ФБ, с перепощенной В.Шендеровичем публикации А.Соломонова) Думаю, многие читали книгу Сергея Юрского "Игра в жизнь", кто нет - рекомендую очень. Я оттуда очень хорошо запомнил один момент (он в конце этой длинной цитаты, касается жены Юрского Натальи Теняковой). Во время ввода советских войск в Чехословакию Юрский был в этой стране; в это время там была и Елена Сергеевна Булгакова. Они вместе возвращались на поезде в СССР, в Москву.
Новости, конечно, есть. Но следить за их бегом устал и совершенно нет желания оставаться на гребне, так сказать, новостной волны. Возможно, это из-за того, что те или иные бурные перемены теккщей действительности я всегда воспринимал как перемены в моей личной судьбе. И это не было вполне верным, поскольку во-первых, моя судьба вообще и давно, а может и изначально, не вплетена прямо и непосредственно в ход событий где-нибудь, где я, теряя спокойствие, следил за справедливой борьбой, за подлостью каких-нибудь @&даков, за храбростью светлых героев, за победами и порывами масс людей и за их же жлобским "нас и тут неплохо кормють"... А во-вторых, даже если б и оказалась вплетенной, она бы не поспела за извивами и бросками исторического процесса, и порвалась бы, разорвалась бы и т.п. Ну вот, устал и перестал. Нет, я не выбрасываю идеалы на ветер, я, как мне кажется, выдохся шагать ближе к переду колонны, вытягивать шею, чтоб пораньше увидеть, услыхать. Нынче, во всяком случае, я просто иду по дороге своей жизни... Но кто знает, что сможет вновь распалить во мне страсть к бегу и притянет к активному встраиванию в пространство перемен и судьбы... Лучше с Мишкой "Властелина колец" прочитаю. Спокойной ночи :-)
Не отменяется зима, и снег её ещё вернется. Не отменяется весна, она когда-то улыбнется. Не отменяется и лето, что приласкает вечерами, И осень тоже не отменишь, она пройдёт ещё меж нами.
Неотменимости поток, который радует и гложет. Неотменимости итог,- он обессилит иль поможет. Неотменимости тропа, для каждого она ложится. А на ветру себе сама пушинка легкая кружится...
Вот, женщина стоит и смотрит в оба, Там дождь идёт, и жизнь её идёт. И капли-дни стучат, летят галопом, И что же ждёт она? И что-то ждет...
Идти не хочется, хотелось бы одеться И прогуляться с милым на пол-дня. А милый друг куда успел подеться? О нет, - не спрашивайте у меня.
Запрыгнул на плечо бывалый малый, Усатый парень, черно-белый кот, А рядом рыжий, на пороге старом, И тот, и этот, - что-то каждый ждёт.
Открыта дверь, проветрить, осмотреться, Закрыться, всё же зимний дождь идёт. Вот женщина стоит, и знает сердце, Что дождь закончится, и дверь закроет вход.
Сегодня опять наткнулся и вспомнил... Я терпеть ненавижу, когда говорят, что главное, это чтобы нам/им/ ему было хорошо... Ну, кто же решил, что это хорошо! Это может быть не только не хорошо, а очень даже плохо! Вообще-то, хорошо, когда всегда хотя бы немного плохо.
Перед сном, когда возникают самые доверительные разговоры, Мишка, посреди рассуждений о разных глупых войнах, вдруг спрашивает: -Папа, а что такое коммунизм? Я начинаю медленно, не вводя его в высшие эмпиреи, рассуждать на уровне "Это не очень хорошая вещь, когда люди ошибаются и потом все ещё хуже и хуже", а Мишка дополняет разговор следующим вопросом: -Папа, понятно (!). А что такое "скоммуниздить"? Как всё-таки верно Мишка чувствует правильное направление для размышлений! И объяснять, кстати, тогда весь великий смысл этого подённого слова намного легче 😂
Возле магазина я часто вижу этого человека. Он бывает там с утра до вечера, а потом уезжает. Я с ним не был знаком, да и не собирался, и не знакомился. Ничего примечательного, кроме него самого, как некоего отдельного существа, живущего, думающего, чувствующего и дышащего. Человек этот обычно или стоял, наклонив голову и глядя себе на ботинки, иногда начиная наклоняться взад-вперед, или шагал пять шагов влево, пять шагов вправо, и так столько раз, сколько не надоест. ( Collapse )Летом его одеждой были демисезонные серые джинсы, старые и ношеные, похожего цвета и той же старости майка, иной раз, куртка, темно-серая, и сандали, когда-то бежевые. Был он без носков. А зимой, с морозами, он влезал в валенки, на нем сидела мешковатая серая демисезонная куртка, шарф, мохеровый и со смятыми цветами, и кепка с ушным утеплением, серовато-белая. У него было очень сосредоточенное лицо. Всё время, когда его встречал, думал, что этот человек обдумывает нечто большое и мучительное, потому что взгляд его, ни на кого специально не обращённый, был как бы завернут сам на себя, а вернее - в себя. Острый нос, темно-серые глаза, землистое лицо, бывшие светлые волосы. Однажды я был в психиатрическом диспансере и увидал его там. Стало понятно, что он в этом заведении на учёте, а может и живет время от времени. Там он тоже или сидел в позе орла возле бетонной лестницы в здание, или прохаживался туда-сюда, пять шагов на пять шагов. Рядом стояли, курили, болтали, смеялись другие люди из этого же диспансера. Но он был отдельно, с ними в разговоры не ввязывался и вообще никак на них не отвлекался. Бывая порой по делам в этом диспансере, я видел его ещё пару раз там. Он был всё такой же: отдельный, шагающий или расшатывающийся на одном месте. В следующий раз, увидав этого человека у магазина, я подошёл к нему и протянул какую-то мелочь. Он взял. Вообще, он никого не просил. Может, поэтому его магазинные охранники сильно не гоняли. Я, во всяком случае, этого не замечал, не видел. Один раз видел, как подошёл к нему какой-то парень лет тридцати пяти, и стал что-то у него спрашивать. Тот стоял опустив голову и как-будто ничего не отвечал. Ну, если только очень тихо, почти неслышно. Парень же, разговаривая, распалялся и злился. В конце концов, он стукнул по плечу нашего стояльца, да так, что стоялец чуть не полетел со ступенек на асфальт. Парень махнул рукой, крикнул: "Не будь тормозом!" - и ушел, не оборачиваясь. А стоялец продолжил своё стояние. Теперь и я подошёл к нему. И тут я услыхал его голос. Он был неожиданно тихий, робкий и почти детский, и это было неожиданно услыхать от мужчины с его высоким ростом и довольно кряжистыми габаритами. Стоялец попросил у меня хотя бы 10 копеек. Я дал побольше, он мотнул головой в знак благодарности и снова принялся раскачиваться. Уже лет пять-семь наблюдаю я этого мужчину возле магазина. Ни имя его, ни жизнь его неизвестны. И возможно, никому не нужны. Он живет давно заведенным ритмом, в котором есть место еде и туалету, немного одежды и немного сигарет. Даже слов в его жизни почти нет.
